|
Восьмого тура как бы и не было вовсе. Просто, когда закончился седьмой, судья громко объявил "движение с прыжком" и... Надо же было поручить компьютерную поддержку турнира отделу нелинейной трансгрессии! Ну, двигались бы себе по старинке – эка невидаль, так нет же, всё хочется им применить эти новомодные штучки – вот и доигрались. Движение через стол их спецы, конечно, проверить не удосужились, и, похоже, нарушились не только пространственные координаты, но и во времени что-то сместилось. На нашу беду я и мой партнер Эдик Жуликян к тому же оказались на последнем столе в крайней секции, так что когда после судейской команды свет на секунду погас, мы оказались в какой-то пыльной каморке под самой лестницей. Хорошо ещё, что выход удалось сразу найти, но вел он отнюдь не в игровой зал, а в какое-то насквозь прокуренное помещение, в котором явственно ощущался и запах просроченной краски, что свидетельствовало о многолетнем и бесконечном ремонте.
Впрочем, в самом углу обнаружилась огромная дверь, на которой можно было даже издали прочитать чуть ли не полуметровые буквы ТПРУНЯ. Для любого сведущего бриджиста это странное слово тайны не составляет – это явно был офис Турнирно-процедурного управления нелегальными явлениями, сокращенно ТПРУНЯ. Мы подошли поближе. Под золотыми буквами был кнопкой приколот неряшливо оборванный листок с надписью фломастером "Аппеляционный комитет", причем одна из букв "п" была жирно перечеркнута и тем же почерком была добавлена еще одна буква "л".
Эдик выразительно посмотрел на меня, и я понял, о чем он подумал. Мы в первой сессии отправили свою апелляцию в черный ящик, и, похоже, сейчас появился единственный шанс добиться её рассмотрения. Я вслед за Эдиком юркнул в дверь под аккомпанемент сентенции: "Прямой вист – генеральная линия нашего комитета". Конечно, нетрудно было узнать в обладателе этого баса Председателя Комитета Лаврентия Виссарионовича Пронюхина, чья устрашающая черная борода красовалась под плакатом "Народу не нужны ненатуральные системы. Ему нужны натуральные системы". Лаврентий Виссарионович подозрительно покосился на дверь и повернул голову налево.
– Посторонние? Дубо, недоразумение, устраните!..
– Никак нет, не посторонние, – последовал ответ секретаря, – представители. Снизу.
Мы молча присели на стулья на другом конце огромного стола. По правую руку от Лаврентия расположился научный консультант профессор Наезжалло. Он, похоже, только что вернулся из буфета, судя по стойкому аромату соуса "Пикан", разносившемуся по комнате, и крошкам в клочковатой бороде, происхождение которых не оставляло сомнений, что это – остатки столь любимых профессором пареных отрубей. Из обрывков разговора стало понятно, что один из апеллянтов пытался всучить секретарю залог в белорусских рублях образца 1992 года, при этом он с упоением ссылался на неведомый §12 Положения об Апелляционных комитетах.
Наезжалло посмотрел на правдоискателя поверх очков и, обращаясь к Дубо, хихикнул:
– Ты у него, эта, мон шер, примите по курсу 15 тысяч к одному, залог-то всё равно не вернем.
Надувшись от сознания собственной маленькой победы, апеллянт тут же вывалил на стол огромную пачку "зайчиков", совершенно не думая о том, что курс ему назначили просто грабительский.
– Гррр-мм, – открыл заседание Пронюхин.
Дубо привстал и прочитал по бумажке, что, апелляция подается на товарища Александра Македонского, который своими длительными размышлениями передал партнеру нелегальную информацию. При слове «нелегальная» Дубо вздрогнул и сразу же внес в протокол собственное замечание, что он в очередной раз призывает к бдительности.
– Консультант.., – начал было Лаврентий, но Наезжалло, уже успевший порыться в томах Малой энциклопедии, тут же перехватил инициативу:
– Нет, не тот самый, тот скончался в 323-м году до нашей эры.
– Обычная фамилия, греческая,- желчно процедил Дубо.
– Ты, эта, мил человек, мозги не вкручивайте, – возразил Наезжалло, – Югославская фамилия. Республики там были раньше – Сербия, Хорватия, Македония...
– Знаю, знаю, – покровительственно оборвал Председатель. – Заместитель у меня был с югославской фамилией – Рабинович.
Повисло неловкое молчание, которое осмелился нарушить секретарь.
– И вот они утверждают, что задержка перед финальным пасом была 18 секунд, а Македонский возражает, что всего 14....
– Подумаешь, задержка, – мечтательно произнес Пронюхин. – У порядочных людей задержки неделями измеряются, днями в крайнем случае. Продолжайте, профессор.
– Авек плезир, с нашим, значить, удовольствием. Синьори джокари куатро куори, тьфу ты, играют оне четыре червы, то есть. И после хода тузом бубен меняется лысый на пику – пятерка, дескать, фоска достаточно крупная.
– Крупная? – вмешался Лаврентий. – Десятка еще понимаю, крупная, четвертная опять же. Вот в Тамбове директор Заготскота был – точно фигура крупная. Или это в Урюпинске было? – не к месту вспомнилось Председателю.
– Осмелюсь доложить, фигура – это туз, дама или король, картинка то есть, а пятерка – какая ж она фигура? – подал реплику Дубо.
– Да уж, – подхватил Наезжалло. – И не картинка она вовсе, а картонка, карта, одним словом.
Дискуссия явно затягивалась. Участники апелляции начали слегка нервничать, но разрешилось всё за несколько секунд. Грохнув об стол томом Малой энциклопедии, Пронюхин кашлянул и приступил к зачитыванию вердикта.
– Результат, достигнутый за столом удержать! Судейское решение утвердить! Виновной стороне присудить штраф 40% залога, а подающим апелляцию – 60%. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
В это мгновение свет в комнате мигнул два раза, и мы снова оказались в игровом зале, где игроки, словно в муравейнике, рыскали в поисках своих столов под зычный голос из микрофона: "Начало девятого тура!"
|
Вернуться к Титульной странице